Отец Даниила Андреева – известный всем классик русской литературы Леонид Андреев. Мать Александра Михайловна происходила из польского рода графов Велигорских (Виельгурских), а по женской линии была в родстве с классиком украинской литературы Тарасом Шевченко. Даниил – их второй сын, родился в Берлине 2 ноября 1906 года, но вскоре 26-летняя мать умерла от «послеродовой горячки». Отец обезумел от горя и не мог видеть новорожденного – «причину смерти» любимой жены. Так малыш попал в иную семью, к родственникам матери – к старшей сестре Елизавете и её мужу, доктору Филиппу Александровичу Доброву. Они и воспитали его в лучших традициях московской патриархальной интеллигентности, в доме близ храма Христа Спасителя. Крестным отцом мальчика был Алексей Максимович Горький, ставший со временем классиком социалистического реализма.
Окруженный заботой и вниманием, мальчик воспитывался в семье тети как родной сын. Дом Добровых являлся одним из литературных и музыкальных центров тогдашней Москвы, в нем бывали И.А. Бунин, М. Горький, А.Н. Скрябин, Ф.И. Шаляпин, актеры Художественного театра и др. Под влиянием атмосферы дома мальчик рано начинает писать стихи и прозу.
В сентябре 1917 года Андреев поступает в Московскую гимназию Е.А. Репман, которую заканчивает в 1923 году. В 1924 году он продолжает учебу в Высшем Литературно-художественном институте им. Брюсова (Высшие государственные литературные курсы Моспрофобра). Тогда же начинается работа над романом «Грешники». В 1926 году вступает в Союз поэтов.
Писать Даниил стал очень рано, с детства – и стихи, и прозу. А близкий друг дома Надежда Сергеевна Бутова, актриса Московского Художественного Театра, открыла пятнадцатилетнему юноше мистицизм церковных служб. Вера и художественное творчество стали для него равно великими вдохновителями жизни. После школы он окончил Высшие литературные курсы, но сразу осознал, что ему, как поэту, нет места в советской реальности. Двоюродный брат помог овладеть ремеслом художника-оформителя, писание шрифтов давало скромный, но верный заработок. А писал он всегда, и всегда «в стол», не для печати.
Первое событие метоисторического озарения, сыгравшее большую роль в развитии его внутреннего мира, произошло в августе 1921 года, когда ему ещё не исполнилось 15 лет. В своей книге «Роза Мира» Даниил Андреев это событие описывает так: «Это случилось в Москве, на исходе дня, когда я, очень полюбивший к тому времени бесцельно бродить по улицам и беспредметно мечтать, остановился у парапета в одном из скверов, окружавших храм Христа Спасителя и приподнятых над набережной. Московские старожилы ещё помнят, какой чудесный вид открывался оттуда на реку, Кремль и Замоскворечье с его десятками колоколен и разноцветных куполов. Был, очевидно, уже седьмой час, и в церквах звонили к вечерне… Событие, о котором я заговорил, открыло передо мной или, вернее, надо мной такой бушующий, ослепляющий, непостижимый мир, охватывавший историческую действительность России в странном единстве с чем-то неизмеримо большим над ней, что много лет я внутренне питался образами и идеями, постепенно наплывавшими оттуда в круг сознания. Разум очень долго не мог справиться с ними, пробуя создавать новые и новые конструкции, которые должны были сгармонизировать противоречивость этих идей и истолковать эти образы…»
Второе событие озарения он пережил весной 1928 года в церкви Покрова-в-Левшине. «Впервые оставшись после пасхальной заутрени на раннюю обедню; эта служба, начинающаяся около 2 часов ночи, ознаменовывается, как известно, чтением – единственный раз в году – первой главы Евангелия от Иоанна: «В начале бе Слово». Евангелие возглашается всеми участвующими в службе священниками и дьяконами с разных концов церкви, поочерёдно, стих за стихом, на разных языках – живых и мёртвых. Эта ранняя обедня – одна из вершин православного – вообще христианского – вообще мирового богослужения. Если предшествующую ей заутреню можно сравнить с восходом солнца, то эта обедня – настоящий духовный полдень, полнота света и всемирной радости. Внутреннее событие, о котором я говорю, было и по содержанию своему, и по тону совсем иным, чем первое: гораздо более широкое, связанное как бы с панорамой всего человечества и с переживанием Всемирной истории как единого мистического потока, оно, сквозь торжественные движения и звуки совершавшейся передо мной службы, дало мне ощутить тот высший край, тот небесный мир, в котором вся наша планета предстаёт великим Храмом и где непрерывно совершается в невообразимом великолепии вечное богослужение просветлённого человечества».
Позднее опыт «реальной сверхреальности» становился шире и шире – близость Серафима Саровского во время богослужений, предощущение чудовищ и демонов, властвующих над тоталитарным государством и крупными городами, братски нежное чувство к природе, где все было живым, и Земля и Небо, и Ветер и Снег, Реки и Цветы… Он любил многодневные странствия в одиночестве, всегда (по условиям русской погоды) босиком, ибо по-разному чувствовал Землю в разных местах. Ночевал в стоге сена, в лесу на мху. Созданная во время тех странствий поэзия – книга псалмов, славящих Творца, дающего жизнь и радость всему творению.
В 1937 году Даниил встретился с будущей своей женой Аллой Александровной (ей мы обязаны тем, что слово Андреева дошло до наших дней!), и тогда же приступил к написанию романа «Странники ночи» о русской интеллигенции при сталинизме, за рукопись которого они оба были в 1947 году приговорены к высшей мере наказания, временно в тот год замененной на 25 лет заключения. А во время Великой Отечественной войны он был в блокадном Ленинграде (о чём написал поэму «Ленинградский Апокалипсис»), служил в похоронной команде, тайно читая заупокойные молитвы над братскими могилами советских воинов. Вернувшись домой, обнаружил, что зарытая в землю для конспирации рукопись романа… расплылась и непригодна для чтения – пришлось начинать всё заново.
Но в 1947 именно эта рукопись стала предлогом для ареста многих близких и неблизких Андрееву людей как «участников террористической группы», готовивших под его руководством будто бы «покушение на Сталина». Вместе с архивом Даниила чекисты уничтожили и рукописи его отца – классика русской прозы Леонида Андреева. Жену Аллу отправили в Мордовские лагеря. А его самого – в печально знаменитый еще с дореволюционных времен «Владимирский централ». Будучи в тюремной камере Даниил длинные ряды ночей превращал в сплошные созерцания и осмысления озарений. Глубинная память стала посылать в сознание всё более и более отчётливые образы, озарявшие новым смыслом и события его личной жизни, и события истории. «Встречи случались и днём, в людной тюремной камере, и мне приходилось ложиться на койку, лицом к стене, чтобы скрыть поток слёз захватывающего счастья. Близость одного из великих братьев вызывала усиленное биение сердца и трепет торжественного благоговения…»
Его жена рассказывает, что сначала он писал в камере на случайных клочках бумаги. При "шмонах" эти листки отбирали. Он писал снова. Вся камера участвовала в сохранении написанного, включая "военных преступников", немцев и японцев, которые, не зная языка, не знали, что помогают прятать - это была солидарность узников.
Советский академик-физиолог, атеист Василий Васильевич Парин, сокамерник поэта, с удивлением рассказывал потом вдове: «Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле „сочиняет", а едва успевает записывать то, что потоком на него льётся».
Алла Андреева и Даниил Андреев в 1959 году.
На свободу он вышел через десять лет, в 1957 году – его уже ждала освободившаяся годом ранее Алла, чудом сумевшая вынести вещи мужа из тюрьмы, и в них – наброски новой книги «Роза Мира», написанной смертельно больным писателем на клочках тюремной бумаги.
Последний период жизни был посвящен собиранию текста и осмыслению пережитых во Владимире видений. Жена потом вспоминала: «Даниил Леонидович требовал, чтобы никто, кроме меня, не знал о его работе над «Розой Мира». Требовал, чтобы я уничтожала все письма, приходящие на его имя, считал, что слежка за нами идёт по-прежнему». Наконец, 12 октября 1958 года в Доме творчества художников в Горячем Ключе на Кавказе книга была завершена. «Было такое чувство, будто ангел, поддерживавший его все время, с последней строчкой этой книги тихо разжал руки – и всё понеслось навстречу смерти». 4 июня пожилые супруги обвенчались в Ризоположенском храме на Шаболовке в Москве, а через восемь месяцев, 30 марта 1959 года, он ушёл в мир иной. Похоронен на Новодевичьем кладбище (на участке, который его отец Леонид Андреев приобрёл в 1906 году для себя).
Сочинения Даниила Андреева впервые были опубликованы почти через 40 лет.
